Джордан Шапиро — внештатный сотрудник Центра всеобщего образования Института Брукингса, США. Доктор философских наук и всемирно известный общественный мыслитель. В настоящее время является старшим научным сотрудником центра Joan Ganz Cooney в Sesame Workshop. Его колонку в Forbes (за 2012–2017 годы) по вопросам глобального образования, цифрового обучения, детей и культуры прочитали более 5 млн людей по всему миру.
Шапиро является советником ВВС США и Университета Томаса Эдисона, помогая формировать методы для обучения навыкам гибкого и критического мышления. Состоит в глобальном консультативном совете TeachForAll, работает советником Всемирного экономического форума. Кроме того, Шапиро является членом глобального аналитического центра Symi Symposium под руководством бывшего премьер-министра Греции Георгиоса Папандреу.
Борьба между старым и новым — путь к процветанию
— Как вы относитесь к тем, кто выступает против научно-технического прогресса? Это классическая борьба старшего и младшего поколений или конфликт ценностей?
— Вполне нормальное человеческое явление, которое существовало всегда. Если посмотреть на всю историю, старшее и младшее поколения борются и продвигаются вперед вместе. В некоторые моменты происходит наибольшее процветание человечества. Под словом «процветание» я имею в виду не только деньги, но и всё хорошее, что приходит с нами: интеллектуальное, духовное, все позитивные составляющие понятия «человек». Периоды, в которые отчетливо это заметно, — это время, когда есть системы, позволяющие старшему и молодому голосам общаться.
Вы хотите, чтобы люди, очень близко знакомые с чем-то старым и фундаментальным, противостояли тем, кто говорит: «Давайте ускоримся». В этом и заключается правда: старшему поколению сложно смотреть на вещи в новом ключе. Но и среди молодых прослеживается тенденция испытывать затруднения, когда они пытаются взглянуть на всё по-старому. Никто из них не идеален.
Противниками научно-технического прогресса (НТП) в широком смысле называют людей, видящих опасность в распространении новых знаний и технологий в частности. Как правило, их основной аргумент — НТП приводит к моральной деградации общества, способствует процветанию нигилизма и распущенности.
Результаты исследования показали, что американские студенты, которые пишут более 100 текстовых сообщений в день, считают принцип «жить согласно моральным нормам» менее важным, чем те, кто пишет не более 50 сообщений в день (разница между этими группами — 30%).
Некоторые люди убеждены, что развитие науки и технологий — противостояние религии. В наше время противниками прогресса также становятся экологи (по данным журнала The Lancet, от заболеваний, вызванных плохой экологией, в 2015 году умерли 9 млн человек) и люди, обеспокоенные возможностью тотальной слежки и утечки персональных данных. По информации ВЭФ, количество устройств интернета вещей в мире превысило 8 млрд единиц, а эти гаджеты уязвимы для взлома и DDoS-атак.
— Вы продвигаете тенденцию тотального обновления процесса образования. Через какое время мир будет готов к такой реформации?
— Это сложный вопрос, потому что он предполагает существование момента принятия. А я не думаю, что человечество когда-либо придет к итогу. Образование всегда находится в процессе адаптации, изменения и отклика на окружающий мир. Я не так негативно настроен к образованию, как многие люди, работающие с образовательными технологиями. Уверен, что на конференции EdCrunch мы услышим очень много мнений о том, что образование сильно отстало и необходимо нагнать это отставание.
В какой-то степени я даже рад, что образование медленно адаптируется. Если углубиться в фундаментальные рассуждения по этому вопросу, вся цель образования — научить людей оставаться одной ногой в прошлом во время движения в будущее. Поэтому образование не бежит в будущее — из-за самой сущности того, чем оно является. Почему мы обучаем детей? Потому что признаем, что есть огромный багаж знаний, которые были с самого зарождения человечества, а теперь нуждаются в передаче дальше, даже когда весь мир меняется.
— Насколько образование должно идти в ногу со временем? Должны ли туда немедленно внедряться новые технологии?
— Я хочу помнить все старое, сохранив классическое и адаптировав его, чтобы сделать актуальным в мире, который уже сильно изменился. Не просто так мы до сих пор пользуемся калькуляторами на уроке математики. Если бы мы все еще учили людей при помощи абака (счетная доска — «Хайтек»), это было бы безумием. Да, древняя математика, геометрия и другие науки, возникшие в те времена, всё еще актуальны, но сегодня вся суть в том, как вы используете инструменты, чтобы подтвердить основные человеческие идеи.
Я думаю, что программисты и люди, основывающие стартапы, просто хотят сказать: «Эй, в образовании должно уделяться больше внимания тому, что я делаю». Но я считаю, может это и так, не за счет остального. Мы видим это во многих местах по всему миру, особенно в университетах, где избавляются от многих классических вещей и заменяют их кодированием. А это большая ошибка. Однажды кодирование тоже станет неактуальным. Надеюсь, что мы всё еще помним литературу, ведь она будет актуальна, даже когда на смену кодированию придет что-то другое.
— Что вы думаете по поводу применения гаджетов и технологий в детском образовании?
— В какой-то степени это зависит от того, что произойдет. Реалистичный вариант развития событий таков: мы получим немного чего-то хорошего и немного плохого, то есть — то же самое, что и сейчас.
Но если говорить о внедрении цифровых технологий в систему образования, у них есть огромнейший потенциал. И в этом есть большая необходимость. Ведь часть нашей деятельности как просветителей — подготовить поколение к жизни и использовать для этого метод, соответствующий постоянно меняющейся технологической эпохе. А это зависит от тех технологий, которые вы используете. Но стоит учитывать также и людей, которые думают о технологиях в образовании как о чем-то ужасном, что приведет к самым плохим последствиям. В какой-то степени, это так и есть. К примеру, если взять обычные письменные работы. Кто-то использует их действительно на пользу, а кто-то превращает в ужасные стандартизированные тесты. Технологиям любого рода можно найти как хорошее, так и плохое применение. Если же говорить о том, куда мы идем, я не думаю, что это вопрос о технологиях. Вопрос больше заключается в том, что мы думаем об образовании.
— Способен ли процесс обновления технологий изменить мировосприятие человека — взрослого и ребенка?
— Мы верим в некую иллюзию, что мир прямо сейчас находится на особом этапе. Но он всегда там. В этой иллюзии того, что сегодняшний технологический этап в истории отличается чем-то уникальным, конечно, есть доля правды.
С другой стороны, каждый этап воспринимается человеком посредством технологий или инструментов. С самого начала цивилизация в какой-то мере тоже являлась таким инструментом. Рынок — это инструмент. У пингвинов ведь нет рынков. Он изобретен нами, чтобы заниматься делами.
Мы всегда посредничаем, и это меняет то, как воспринимается мир вокруг нас. Вот почему так важно, чтобы мы сохраняли прошлое. Возможно, люди никогда не осознавали это четко, хотя мне хочется верить, что был какой-то момент, когда человечеству пришлось решать, что именно останется незыблемым. Работа образования — убедиться в том, что это «незыблемое» продолжает быть актуальным, а не избавляться от каких-то вещей, чтобы все в корне изменить. Ведь мы учим разными способами в разные эпохи.
Первые школы появились еще в античные времена. В Древней Греции, Риме и Византии детей учили грамоте, истории, искусствам, также обучение включало физические упражнения. В Средние века функции образования взяла на себя церковь. Дети горожан шли в подмастерья к ремесленникам, где получали профессию. Уровень образования сильно отличался в разных странах. Например, уровень математической грамотности в Нидерландах составлял 72%, а в Германии — 40%. В Новое время началась гуманизация образования, главной идеей становится развитие самостоятельности и творческого мышления у ребенка.
В XIX-XX веках закрепляется позиция, что образование должно всесторонне развивать личность и включать в себя не только освоение знаний, но и воспитательную функцию. Формируется принцип, что ребенку должно быть интересно учится, и что механическое заучивание информации неэффективно и должно быть заменено другими методами: наглядными пособиями, обучением через практику, проектную деятельность и прочими. Появляются авторские учебные программы и школы — Макаренко, Дьюи, Монтессори, Френе и другие. Образование становится массовым. Так, в России в конце XIX века среди городского населения грамотным было в среднем 45%, а среди сельского — менее 20%. После Октябрьской революции были открыты пункты ликвидации безграмотности, а в 1930 году начальное образование стало обязательным для всего Советского Союза.
В XXI веке с развитием технологий формируется новая концепция образования: учителю больше не нужно быть источником знаний, потому что их можно получить из интернета. Поэтому основная задача школы — научить детей ориентироваться в информации и использовать ее, сформировать критическое мышление, а также исследовательские и коммуникативные навыки, которые позволят ребенку быть успешным в дальнейшем.
Гаджеты кардинально изменят жизнь, когда станут ее частью
— Что поменяется в технологиях для нас через 5–10 лет?
— Я никогда не был тем, кто дает масштабные предсказания. Не думаю, что вообще через пять лет многое изменится. Да, появится множество новых инструментов и гаджетов. А может, и через 10 лет многое не поменяется.
Настоящие изменения начнут происходить только тогда, когда люди примут их — вот почему для меня так важно подумать, как интегрировать все это в образование.
— Что должно случиться, чтобы значимые изменения наступили?
— Это произойдет, когда люди будут воспринимать гаджеты как вторую натуру, то есть они перестанут быть просто гаджетами и превратятся в часть вашей жизни. Например, вы совсем не воспринимаете ручку в вашей руке как технологию, но это именно продукт технологий. Вряд ли мы воспринимаем диван как технологию, но он ею является. Именно в этот момент всё начнет выглядеть по-другому. До тех пор у нас есть множество блестящих игрушек. Безусловно, они что-то меняют в нашей жизни, но не думаю, что мы сами изменились. Да, есть смартфоны, мы пользуемся Apple. Я могу вызвать «Яндекс.Такси», это проще простого, но моя жизнь не настолько поменялась. Если бы я прилетел в Москву 20 лет назад, город был бы другим. Но я всё равно сел бы в машину, чтобы доехать из одной точки в другую, всё равно пошел бы в ресторан и общался с людьми. Гаджеты на самом деле не изменили нашу жизнь, но изменят ее в будущем.
— Если бы в XX веке мир не совершил прыжок в индустриализацию, в каком обществе мы бы сейчас жили?
— Есть множество вариантов. Я даже не думаю об индустриализации как о четко определенном этапе. Если посмотреть на то, как со временем менялась мысль, для меня это будет иметь гораздо большее значение, чем то, какие инструменты использовались и что происходило. Вопрос скорее в том, как люди начинают думать об использовании предметов, нежели о том, какие машины они создают, чтобы это делать.
В первую очередь меняется наше мышление, а затем уже мы получаем инструменты, чтобы упростить способ взаимодействия с миром. Не думаю, что это происходит наоборот. Поэтому мне сложно даже представить мир, в котором не случилась бы индустриализация.
Люди часто спрашивают меня: «А вы не считаете, что цифровые технологии меняют образ мыслей людей?» Я обычно отвечаю: «Люди уже поменяли свой образ мыслей и просто пытаются создать инструменты, которые позволят нам взаимодействовать в мире тем способом, каким уже мыслим, но еще не применяем».