Современные научно-образовательные центры — не просто музеи, а инструменты социализации. Их без преувеличения можно назвать «тяжелой артиллерией» науки. Экспонаты для самостоятельного изучения, лаборатории, показы фильмов, встречи с учеными, художественные и научные мероприятия создают неповторимую атмосферу, притягивают увлеченных людей, стремящихся сделать наш мир лучше. Только на территории Эстонии Европейский Союз профинансировал создание пяти научных центров на сумму 13 млн евро. О крупнейшем эстонском центре науки AHHAA «Хайтеку» рассказала член его правления Пилви Колк.
Пилви Колк — член правления Исследовательского центра AHHAA с 2005 года. C отличием окончила Тартуский университет со степенью магистра государственного управления. Член совета Ассоциации европейских исследовательских центров (ECSITE) и член совета музеев Тартуского университета.
AHHAA — крупный научно-образовательный центр в Эстонии, существующий с 1997 года. С мая 2011 года главное здание AHHAA площадью более 10 000 кв. м располагается в Тарту.
Среди основных задач центра — поднятие престижа науки, пропаганда научного подхода и повышение интереса общественности к научным и технологическим достижениям. В его состав входят выставочные залы с интерактивными экспонатами, научный театр и планетарий. Центр проводит учебные экскурсии по Эстонии, организует выездные представления, выставки и публичные лекции.
Кризис современного образования и способы его преодоления
— В докладе Всемирного банка говорится о кризисе современного образования. Ваш формат обучения — инклюзивное, интерактивное научное шоу. Это и есть идеальная форма подачи знаний для школы будущего?
— Мы верим в интерактивный процесс обучения. Способности к решению проблем лучше усваиваются в процессе выполнения реальных задач. Лекции, конспекты, чтение — инструменты вчерашнего дня. Они полезны, но менее эффективны. Научного подхода недостаточно для будущих школ, нужно еще и усвоение знаний учениками.
Проведенные в 80-х годах исследования Национального института прикладных поведенческих наук NTL Institute установили степень эффективности различных форм обучения. Расчет основывался на трех ключевых параметрах: оценках успеваемости учащихся, опросах и тестировании усвоения материала (способности вспомнить полученные знания через какой-то период времени). При тестировании учитывалась способность учащихся использовать материал на репродуктивном (воспроизвести), конструктивном (решить связанную задачу) и творческом (использовать знания в нестандартной задаче) уровнях.
— Вы активно поддерживаете образовательную программу STEM, готовящую инженерные кадры. Насколько оправдан такой жесткий перекос в сторону науки и техники? Не убивает ли STEM гуманитарную составляющую нашего будущего?
— STEM во многих странах пишется как STEAM, где «A» — это art (с англ. «искусство» — «Хайтек»). То есть художественная составляющая тоже очень важна. Искусство — важный фактор, объединяющий технологии и людей. Кроме того, система, вероятно, всегда будет нуждаться в человеке, чтобы сделать технологию значимой. В инновации нет смысла, если ее не понимают или, что еще хуже, боятся. Я не верю, что STEM убьет гуманитарные науки. Большинство студентов всё еще предпочитают изучать гуманитарные науки и почему-то думают, что STEM слишком сложен для них.
STEM (Science — «наука», Technology — «технология», Engineering — «инженерия», Mathematics — «математика») — учебная программа, основанная на идее обучения по четырем специальным дисциплинам. STEM интегрирует их в единую парадигму обучения, основанную на реальных приложениях. Цель программы — обеспечить растущую мировую промышленность инженерными и научными кадрами. Координатором программы является Национальный научный фонд США. По данным Министерства торговли США, количество профессий из сферы STEM увеличивается ежегодно на 17%, в то время как другие сферы растут на 9,8%, а зарплаты STEM-специалистов выше в 1,5-2 раза по сравнению с остальными областями.
— STEM подразумевает создание maker place — площадки для самостоятельного творчества посетителей. Как это совмещается с форматом развлекательного центра?
— Если вы спрячете действительно сложные формулы за развлекательной экспозицией, то для посетителя будет приятным сюрпризом узнать, что на самом деле STEM находится вокруг нас. И это может быть весело!
— Технологии AR/VR уже прочно вошли в процесс обучения. Вы по-прежнему стараетесь делать исключительно живое шоу или постепенно мигрируете в новые реальности?
— Мы в новые реальности не мигрируем, точнее, не используем эти технологии повсеместно. Для этого есть две причины: во-первых, в каждом супермаркете есть кресла VR. Поэтому мы стараемся быть оригинальными. Вторая причина в том, что качество виртуальной реальности всё еще не такое хорошее, как картинка в реальной жизни. Поэтому 3D-эффект вы можете испытать только в нашем планетарии с полным спектром. Сегодняшняя технология не может показать всю реальную жизнь — значит, мы используем ее только там, где это возможно и необходимо.
AR и VR — сегодня одни из самых популярных трендов в образовательных технологиях. Без необходимости выходить из классной комнаты или дома студенты находятся в совершенно новой и активной учебной среде. Теперь стало возможным преподавать физику, химию и биологию, используя виртуальные лаборатории, которые не только удерживают интерес учащихся, но и позволяют им практиковаться, прежде чем они смогут проверить эксперименты в реальности. Студенты-медики могут изучать анатомию, тонкости хирургии и безопасно моделировать медицинские ситуации на практике. Согласно отчету Goldman Sachs, в 2020 году доход от образовательных программ VR/AR составит около $300 млн, и ожидается, что к 2025 году эта цифра вырастет до $700 млн.
Развлекательно-научные центры как новая форма обучения
— Центру AHHAA уже более 20 лет, это два полных школьных поколения. Как менялись ваша программа и зрители?
— В течение первых 14 лет в нашем центре не было постоянного выставочного зала. Поэтому первое поколение было несколько меньше, чем второе (тогда наша ежегодная посещаемость составляла около 50 тыс. посетителей по сравнению с 220 тыс. — в настоящее время). Тогда не использовались настолько интерактивные методы обучения. 3D-кинотеатры, центры развлечений и игровые площадки сильно отличались от того, что есть сейчас. Сенсорный экран был большой новинкой в 2004 году. Это означает, что сегодня мы должны быть более провокационными и инновационными, чтобы удивить и привлечь посетителя. Сегодняшние дети уже многое повидали. После открытия в 2011 году наша аудитория возросла больше чем на треть.
— Большинство посетителей центра — дети. Им по-прежнему нравится всё, что горит, взрывается или мгновенно замерзает? Или же новое поколение требует чего-то более спокойного?
— Дети те же самые. Чем больше взрыв, тем лучше. Они всё еще любят пар и огонь. Это не меняется с течением времени.
— Мечта о космосе сегодня существует в молодежной среде? Школьники по-прежнему с удовольствием посещают планетарий?
— Они действительно любят посещать планетарий. Но со временем их видение изменилось. В прошлом люди с большим оптимизмом относились к космическим приключениям. Прошло много времени с тех пор, как люди были на Луне, и это оказывает влияние на текущее поколение. Подростки больше интересуются нашей планетой и ее выживанием, чем другими планетами.
— Здание центра имеет весьма необычную форму. В разработку проекта вкладывалось какое-то особенное значение, скрытый смысл в архитектуру здания?
— Мы не видим священного смысла в архитектуре нашего здания. Оно изначально проектировалось в гармонии с соседней, так называемой Улиткиной башней. Проект был намного больше и отличался от того, что мы имеем сейчас. Единственная идея заключалась в том, чтобы показать различные геометрические фигуры вместе.
— Несмотря на футуристичность архитектуры, в конструкции здания используются деревянные несущие элементы. Зачем использовать эти технологии сейчас?
— Это действительно был технологический вызов. Деревянные элементы привезли сюда порознь, и потребовалось время, чтобы всё собрать вместе. Наша крыша стала ведущим архитектурным открытием в мире в 2011 году. И деревянные части показывают, что эстонцы могут использовать этот материал в любой форме и значении, которое они хотят.
Ученые и слушатели
— Какие дискуссии сейчас занимают эстонские научные умы больше всего?
— Эстонское правительство не выполняет своих обязательств перед наукой. В 2018 году все крупные партии подписали меморандум о выделении дополнительных средств на науку. Каким-то образом они забрали его обратно в 2019 году. Поэтому основной вопрос в Эстонии — как финансировать науку и исследования в Эстонии.
В конце 2018 года все основные политические партии, в том числе Эстонская консервативная народная партия (EKRE), обязались увеличить государственные расходы на исследования и разработки по крайней мере до 1% ВВП в течение трех лет. Это был важный шаг, особенно после нескольких лет недостаточных расходов на науку. Лидеры партии подписали соглашение в присутствии президента страны Керсти Кальюлайд. Обещание было также подписано Юри Ратасом — премьер-министром и лидером Центристской партии. Тем не менее, в мае 2019 года правительство объявило, что просто сохранит текущие уровни финансирования на уровне 0,71% от ВВП, то есть фактически откажется от прежних обещаний.
— В обществе есть определенный стереотип «безумного ученого», бормочущего на непонятном языке. Вы же не боитесь приглашать ученых на публичные выступления. О чем они говорят со слушателями? Их вообще понимают?
— Мы действительно отбираем тех, с кем работаем. Не каждый ученый — хороший исполнитель. Однако мы используем хороших наставников и иногда даже читаем лекции ученым. Некоторые из сегодняшних ученых работали в нашем центре в качестве лекторов, когда они были студентами, и они блестящи!
Наиболее известными эстонскими учеными, посетившими научный центра AHHAA, были физиолог растений и руководитель Центра повышения квалификации EcolChange в Эстонском университете естественных наук Юло Нийнемец, профессор биологии молекулярных систем в Тартуском университете, разработчик центра синтетической биологии Март Луг.
— Какая категория ученых с большей охотой несет свои знания в массы — естественнонаучная или гуманитарная?
— О гуманитарных науках говорить легче. Словарь тот же, что мы используем каждый день. Для того, чтобы физик мог публично говорить о своей работе, ему сначала нужно перевести текст на «человеческий язык». Поэтому гуманитарные науки всегда будут иметь здесь преимущество.
Профессор Дэвид Кротти, редактор журнала Journal’s Oxford University Press, считает, что фундаментальная разница между техническими и гуманитарными науками лежит только в оценке результата деятельности. Для технических наук таковой оценкой является возможность запатентовать свои исследования и тем самым зарабатывать на их коммерческой эксплуатации. Например, если исследователь обнаружит лекарство от рака, можно надеяться, что статья, описывающая его, затем будет использована для решения проблемы. Поэтому ученые, работающие в этих областях, охотно публикуют результаты своей работы в открытых источниках.
Напротив, исследователи в гуманитарных областях публикуют результаты своих исследований без надежды на какой-либо последующий профит. Исследование является конечной точкой, и это, возможно, объясняет, почему многие гуманитарные ученые не хотят, чтобы их исследования были доступны бесплатно: они чувствуют, что единственная возможность получить доход — это публикация их работ.
— Вы чувствуете давление со стороны интернета? Не секрет, что огромная часть данных в сети — фейковые или «наукообразные». Часто ли вас посещают «научные сторонники», например, плоской Земли или евгеники?
— Мы действительно чувствуем давление и ответственность за предоставление только проверенной и научно доказанной информации. Недостаток критического мышления начинается с родителей и легко передается детям. Нам предстоит большая работа. В прошлом году мы организовали публичную дискуссию с последователями теории плоской Земли, и это был успех. Мы должны просто двигаться дальше.
— Насколько эстонское государство сегодня заинтересовано в таких центрах, как ваш? На ваш взгляд, какую роль в популяризации науки и развитии подобных центров должно играть государство?
— Все государства, которые имеют высокий балл в тестах PISA, имеют научные центры.
Тест PISA (Programme for International Student Assessment, с англ. «программа для международной оценки студентов») — тест на компетентность учащихся, умение применять на практике полученные в образовательных учреждениях знания.
Проводится в рамках международной программы по оценке достижений учащихся в странах Западной Европы и США.
Поэтому если страна хочет иметь умных людей, она должна иметь научный центр, в котором будут воспитываться информированные и образованные люди. Государство должно так или иначе поддерживать эти центры, поскольку они не могут жить только за счет доходов от продажи билетов.