Анастасия Степанова — финалистка отбора участников колонизационной экспедиции на Марс в рамках проекта Mars One и участница исследовательской миссии Mars 160. Магистр журналистики МГУ. Изучала четыре года космическую журналистику при участии российского космонавта Юрия Батурина. Анастасия является сертифицированным спасателем и служит в общественном поисково-спасательном отряде «СпасРезерв». В настоящее время она получает второе высшее образование в области машиностроения и робототехники в МГТУ имени Баумана.
Mars 160 — исследовательский проект, организованный некоммерческой организацией Mars Society и направленный на создание условий, максимально приближенных к тем, которые будут у первых колонизаторов на Марсе. Миссия была создана в 2016 году как ответвление программы Mars Arctic 365 (MA365), которая была запущена в 2013 году с целью проведения амбициозного летнего моделирования миссии Марса в канадской Арктике. Участники проекта Mars 160 провели три месяца на исследовательской станции пустыни Марс (MDRS) в штате Юта, а затем месяц на Арктической исследовательской станции Flashline Mars (F-MARS) на острове Девон в Канаде.
Проверка на человеческий фактор
— На какой стадии сейчас проект Mars 160?
— Этот проект официально завершен: мы провели исследования и сейчас обрабатываем все данные, чтобы поделиться ими в научном сообществе. Например, психологическое исследование от Института медико-психологических проблем в России уже было представлено на международной конференции в Бремене. Скоро будут представлены работы по микробиологическим исследованиям и геологии. То есть все то, о чем мы заявляли перед началом проекта.
— Что больше всего поразило во время участия в миссии?
— Самым революционным стало, скорее всего, то, что в проекте участвовали люди, которые до этого друг с другом не были знакомы: не тренировались и не работали вместе. И то, насколько успешно, дружно и гармонично мы сразу же сработались и жили в течение трех месяцев, показало, что проблем с человеческим фактором при настоящих полетах на Луну или Марс не должно быть.
— А в чем секрет? Почему все так сработались?
— Наличие общей цели. Интересным было и то, что можно обучать друг друга. Потому что не всегда биолог сможет выйти на улицу и провести ВКД (внекорабельную деятельность — «Хайтек»). Вдруг с ним что-нибудь произойдет: заболеет или просто не сможет. Поэтому нужно быстро обучить других членов экипажа, которые совершенно не имеют ничего общего с биологией: как проводить исследования, как брать образцы, как работать в лаборатории. И эта часть эксперимента тоже оказалась успешной. Например, я помогала нашему микробиологу в лаборатории. Получилось такое перекрестное обучение членов экипажа, чтобы каждый мог друг друга заменить.
«Инженерное образование необходимо, чтобы стать космонавтом»
— В вашем случае журналист снова меняет профессию: как вам, кстати, в роли микробиолога?
— Мне очень понравилось. Особенно зацепила та сфера, которую мы изучали: экстремофилы — организмы, которые выживают в экстремальных условиях. Даже подумала, что если бы не мечта стать космонавтом, то хотела бы изучать экзобиологию.
— А что именно вам так понравилось?
— Например, одни из микроорганизмов, это галофилы. Они застряли в минералах гипса. Сам гипс — это не то, что мы привыкли видеть, это очень красивые минералы. Я была удивлена, насколько он может быть разнообразным. Но сначала его нужно найти. Для этого нужно быть в команде с геологом, который рассказывает, где лучше это делать. То есть, опять-таки, немножко изучить геологию, а дальше просто представить, что там внутри живут микроорганизмы — либо не живут, а находятся в состоянии такого глубокого сна, и им несколько миллионов лет. А ты можешь к этому прикоснуться. После того, как образцы отобраны, их нужно обработать в лаборатории и ждать. И если вдруг появляются положительные результаты, то возникает ощущение, что на твоих глаза происходит что-то удивительное. В целом интересно изучать микроорганизмы, которые очень похожи на нас: мы так же адаптировались под условия жизни на планете, подстраиваем их под себя и делаем все возможное, чтобы выжить. Они делают то же самое. Здесь много аналогий, и это интересно.
— Но вы сейчас осваиваете еще одну профессию — учитесь в Университете имени Баумана на инженера.
— Инженерное образование необходимо, чтобы стать космонавтом. С одним образованием журналиста далеко не пойдешь, если действительно хочешь полететь в космос.
Марсианское общество — некоммерческая организация, посвященная освоению человеком планеты Марс. Она была основана Робертом Зубриным в 1998 году и привлекла поддержку заметных писателей-фантастов и режиссеров, в том числе К. Стэнли Робинсона и Джеймса Кэмерона. В настоящее время в обществе состоит около 6 тыс. человек в более чем 50 странах по всему миру.
Все зависит от инвесторов
— Какие все-таки существуют сложности, чтобы отправиться в настоящий полет на Марс?
— Не все еще продумано. Марсианское общество — это некоммерческая организация, и у нее нет таких денег, чтобы сделать станцию максимально приближенной к той, которая будет на Марсе. Даже в скафандрах, которые мы надевали, не было настоящего кислорода. У нас просто были ранцы с вентиляционной системой, и, грубо говоря, воздух снаружи прогонялся к нам в шлем. Понятно, что они далеки от тех скафандров, которые будут. Но все равно это добавляло иллюзию того, что вы действительно работаете: и 14 кг на вас, и ограничен обзор, и в целом есть ощущение, что вы на Марсе. Но мы понимали, что ограничены зарядом батареи в ранце, а не тем, что закончится кислород.
Когда мы были в Арктике, то брали питание от генераторов. Когда с ним были неполадки, то осознание того, что останешься без тепла и электричества, было не самым приятным. Потому что вы находитесь на необитаемом острове, на улице +5 °С, но если представить, что вы пробудете там несколько лет, то без генератора можно просто умереть.
Mars One — частный космический проект, предполагающий полет на Марс с последующим основанием колонии на его поверхности и трансляцией всего происходящего по телевидению. По заявлению самой организации, она не является аэрокосмической компанией, и все обязанности по разработке, производству и запуску космических аппаратов будут переданы субподрядчикам. Штат компании составляет восемь человек. График работ, техническая и финансовая осуществимость проекта, а также этичность действий его основателей неоднократно ставились под сомнение учеными и специалистами аэрокосмической отрасли.
Бас Лансдорп — основатель проекта Mars One, ученый-энергетик и просто мечтатель. Его цель — запустить к 2023 году первую в истории освоения космоса экспедицию на Марс. А в перспективе — переехать туда вместе с семьей и начать колонизацию.
— Есть новости о судьбе Mars One?
— Проект сейчас находится в ожидании финансирования, так что пока ничего не происходит. Без инвесторов дальше не продвинуться.
— Какие дальнейшие планы по освоению Марса?
— Для следующего отбора нас должны собрать в одну точку, где будут тренировки в течение нескольких недель. Повторюсь, сейчас все зависит от инвесторов. И очень жаль, если вдруг не получится, потому что это может помешать другим проектам: люди просто перестанут верить. Я считаю, что уже на этот момент очень многое сделано в плане популяризации этой темы. Люди стали говорить про освоение Марса. И таким участникам, как я, это полностью изменило жизнь.
— С Роскосмосом вы сотрудничаете?
— Только по образовательным программам и конференциям. Сотрудничаем с молодыми ребятами, которые отвечают за образование. Они часто приглашают на конференции, чтобы я рассказывала про разные марсианские проекты. Но я буду подавать заявку в отряд космонавтов, поэтому мне и нужно техническое образование.
— А кем сейчас работаете?
— Благодаря проекту Mars 160 работаю младшим научным сотрудником в Институте медико-биологических проблем. Сейчас мы готовим симуляцию полета на орбиту Луны совместно с НАСА. Называется проект «Сириус». В 2019 году экипаж будет жить в модуле четыре месяца, имитируя жизнь на орбите Луны. Это все будет происходить на территории института, там же, где проходил проект «Марс 500» в Наземном Экспериментальном Комплексе (НЭК). А потом дальше по плану восемь месяцев, год и еще один год. То есть будут разные экипажи. И сейчас я как раз работаю над четырехмесячным периодом.
Had fun with multi axes pilot training! #space #cosmonaut pic.twitter.com/1ttvmxdxfy
— AnastasiaStepanova (@AnastasiiaStep) November 16, 2018
— Что именно делаете?
— Продумываю эргономику станции. Поскольку я уже жила в подобных условиях, помогаю инженерам с практичными вопросами, например, какого цвета что лучше сделать, какая мебель нужна, чтобы жить в замкнутом пространстве было легче. И я работаю в отделе космической психологии, где мы изучаем различные методики, чтобы определить состояние экипажа. Не всегда космонавты и те, кто участвует в симуляциях, могут и хотят говорить напрямую о своем состоянии, не хотят показаться слабыми, например. И поэтому нужны методики, которые могут выявить, что их тревожит или что происходит.
—Про цвета интересно. Какой цвет космического интерьера самый комфортный?
— Могу сказать, что серый цвет вгоняет в депрессию: он подавляет положительные эмоции. Лучше всего влияет на состояние натуральное дерево, но понятно, что в настоящем полете это невозможно. Плюс нужно учитывать, что материалы выделяют вещества, в эту часть я не лезу. Ученые разрабатывают.
«Зачем это женщине?»
— После эксперимента с людьми вам стало проще общаться или наоборот?
— Мне тяжело долгое время находиться на мероприятиях, где большое количество людей. Наверное, стала больше ценить качественное общение. Хоть я и публичный человек, но только на какое-то время, а потом люблю вернуться домой и побыть в «капсуле».
Introduced #futureprofession to Moscow kids — colonist of #Mars ) pic.twitter.com/YBjhUUkoRc
— AnastasiaStepanova (@AnastasiiaStep) June 17, 2018
— Настя, вы написали довольно много колонок об экспедициях, вели репортажи, давали интервью. О чем вас не спрашивают?
— Надо подумать. Наверно, многие не понимают, насколько трудно начинать это в нашем обществе. Зачем это женщине? А как же семья? Кроме того, все привыкли, что космонавтика — это довольно закрытая сфера, и работа частной компании вызывает удивление. Хотя сейчас космос становится более модным. Многим кажется, что мне классно: «у нее берут интервью, она ездит по миру, что-то делает в скафандре». Но ведь это совсем не то же самое, что стать певицей.
— Если бы вы полетели завтра на Марс, какую вещь взяли бы с собой?
— Наверное, что-то нецифровое, что можно потрогать — и вспомнить свой дом. От чего станет теплее. Что-то такое, пока не знаю. Если честно, то самым полезным предметом на проекте «Марс 160» были влажные салфетки. Нам можно было принимать душ раз в неделю, так что влажные салфетки были настоящим спасением в таких условиях. И не забывайте, что у нас был 3D-принтер. Он был не последней модели. Но если они будут с каждым разом все лучше и лучше, то благодаря 3D-принтеру можно что угодно сделать и починить.