Микс археологии и океанографии
— Чем подводные археологи отличаются от сухопутных?
— Принципиально ничем, это тот же самый археолог, который работает в иной среде. Однако требования, которые среда выдвигает к условиям работы и тем объектам, с которыми приходится работать, таковы, что подводный археолог вынужден специализироваться, и когда он формируется как исследователь, у него совершенно другой арсенал, нежели у сухопутного коллеги. Хотя задачи он решает те же самые. И в арсенале современного подводного археолога огромное количество методов, которые пришли из океанографии. Известный исследователь Роберт Баллард даже предложил рассматривать эту дисциплину не как подводную археологию, а как археологическую океанографию, поскольку исследования, которые проводятся у нас в океанах, проводятся методами океанографии, просто для целей археологии.
— Какие инструменты используются в такой специфической работе?
— Главным оружием подводного археолога является гидролокатор бокового обзора — эхолот, который с помощью звука позволяет получать псевдоизображение предметов на дне, показывает рельеф. С помощью дальнейшей обработки сигнала мы получаем представление о донном грунте: илистый, каменистый и так далее. Если объект хорошо отражает звук, он выглядит белым. Если объект звук поглощает, он либо не прорисовывается, либо выглядит черной тенью. Некоторые предметы мы идентифицируем исключительно по форме тени: следы осадочных пород и затонувшие судна.
Второй прибор, который сегодня используют при изучении затопленных ландшафтов, — это многолучевой эхолот. Он схож по своим задачам и возможностям с гидролокатором бокового обзора с той разницей, что этот прибор позволяет получать точное значение глубины для каждой точки, которую мы прорисовываем. Соответственно, мы получаем уже не просто плоское изображение, которое не можем масштабировать, а трехмерное многоточие, которое потом можем интерпретировать как объемную карту с высокой точностью.
Донный профилограф — еще одно акустическое средство, которое позволяет заглянуть под донные отложения, посмотреть, что же скрыто в осадках, каков был рельеф и какие осадки накапливались в ландшафте. Мы можем видеть толщу воды, поверхность дна. Для увеличения скорости изучения мы начинаем использовать базовые сканирующие приборы на беспилотниках и на самолетах, чтобы с большей скоростью получать данные, потому что работа на море зависит от погоды, от волнения, а самолет в меньшей степени привязан к волнениям. К сожалению, этот метод работает в относительно прозрачных водах и на глубине до 30 м.
Еще один инструмент, который мы позаимствовали у геологов, — виброкерн. Археологи его чаще не используют, но для изучения подводных ландшафтов он подходит. Это полая трубка, которая на несколько метров входит в донные осадки, потом мы можем эту трубку вытащить, вытащить колонку и по ней узнать состав осадков: песок, каменистый грунт, гнус или органика. Разбор колонок виброкерна имеет ключевое значение в поиске следов доисторической деятельности человека на затопленных палеоландшафтах.
К сожалению, виброкерны не работают на каменистых основаниях, да и вообще работают не очень глубоко. Обычно не более 6 м, в редких случаях до 10. И главная подмога археолога, хотя подводные ученые работают, как правило, подводной лопатой, как бы смешно это ни звучало, — помпа с гидропрожектором.
Пыльца, кости, мусор — как реконструируют прошлое
— Зачем вообще нужно исследовать подводные ландшафты? Какова ценность находок с научной точки зрения?
— Подводное культурное наследие — вещь крайне широкая. Когда мы говорим о подводной археологии, воображение рисует затонувшие корабли и города. Действительно, затонувших объектов у нас, по оценкам ООН, больше 3 млн. Вряд ли когда-то хватит времени их все исследовать. Они, скорее, исчезнут безвозвратно. Тем не менее, у нас считается правильным оставлять эти объекты на дне, поскольку их очень сложно сохранить, и вероятность того, что они сохранятся для потомков, оставаясь на дне, выше, чем если мы их будем поднимать. Если мы говорим, что спасаем объект, на самом деле его уничтожают. Мы всегда стараемся не навредить объекту, пытаемся узнать побольше, меньше его трогая.
Почему ученым важна археология континентального шельфа? В последние дни ледникового максимума, когда огромное количество воды было заперто в ледниковых шапках, климат был гораздо более сухим и в целом более холодным. Но это не означает, будто было так холодно, что все ходили и стучали зубами. На границах ледников, на определенном от них расстоянии, где происходило таяние, был вполне благоприятный для жизни климат.
И поскольку вся та вода, которая попала в ледники, ушла из океана, то уровень воды резко снизился, и в сравнение с современным последним ледниковым максимумом был минус 100–130 м. То есть это огромное пространство, уходящее местами на сотни километров — также на шельфе под современные береговые линии. Вот в этих самых затопленных в мире местах жили наши предки, причем уже вполне себе современного типа. Если мы говорим о портрете человека, который жил 30 тыс. лет назад, то это не были дикари, которые бегали в повязке и с копьями. Это были люди современного типа, которые даже пытались переходить к какому-то смешанному типу хозяйства. Огромное пространство на севере Европы, если убрать ледниковые покровы, которые к концу плейстоцена уже начали активно сходить. Порядка 12 тыс. лет назад ледниковые покровы начали таять и буквально за пару тысяч лет освободились.
Происходило всё это медленно, и мы успевали пожить несколько тысяч лет на этих территориях, пока они медленно тонули.
— Как археологические находки помогают реконструировать прошлое?
— Чтобы понять деятельность этого человека палеолита, который не строил каменных жилищ, не строил больших кораблей и вообще больших следов о себе не оставлял, нужно оперировать в тех местах, в которых он мог обитать.
Поэтому нам нужны максимальные данные, нужно проводить реконструкцию ландшафта, понимать рельеф, на котором это всё происходило, долины рек и возвышенные места. Мы должны понимать растительность, которая в то время была. Есть такие растения, которые в процессе произрастания накапливают в клетках маленькие кристаллики. Они у каждого растения состоят из определенных минералов, кальций накапливают, кремний, имеют специфичную форму. По исследованиям пыльцы мы можем достаточно точно восстановить флору, которая была в том месте. Плюс по соотношению различных величин можем сказать, чего больше. Например, если мы находимся в среде более-менее одомашненных растений, это говорит о том, что здесь был человек.
Нам необходимы данные об отложениях, то есть нам нужен виброкерн, о котором мы говорили в начале. Мы должны получить колонки, разобрать их и постараться там найти щепы кремния, угля. Как правило, уголь всегда следует за человеком. Естественные угли, которые остаются после лесных пожаров, как правило, находятся в больших количествах и отличаются от тех, которые были произведены человеком. Еще скопления костей рыб и животных, которые, как правило, тоже накапливаются на местах стоянки древнего человека.
В понимании того, где же мог останавливаться человек из палеолита, нам очень сильно помогают исследования археологов севера. За последние 15 лет очень сильно изменилось понимание того, как заселялся север Сибири. Во время последнего ледникового периода у нас на равнине было совсем не так холодно, как сейчас. Изучение того, как жили народы, населявшие север, как живут нынешние малые народности севера, дает понимание о том, какие места они выбирают, что ожидают от места стоянки.
Как правило, место стоянки выбиралось таким образом, что можно было удачно провести какую-нибудь небольшую заготовительную охоту. Люди уже обитали какими-то уплотненными группами, и случайное собирательство, случайная охота их не устраивали. Охота была целенаправленным явлением. Например, изучение жизни народов Дальнего Севера показало, что даже одомашнивание изначально происходило с целью охотиться. Например, у многих северных народов были наездники на оленях, при этом олени использовались исключительно как транспортные средства. Их не рассматривали как пищу. Они одомашнивали оленей и ездили на них охотиться на диких оленей, которых ели. Кроме того, большую роль в жизни людей играла рыба, морские млекопитающие, которых много на севере.
Представьте, зачем нужна была фауна человеку на севере. Деревьев вокруг нет, жилище строить надо. А тут ходят мамонты. Мамонт был заменителем дерева. Из шкуры и туши делалось жилище, из костей и бивней делался каркас этого жилища.
Еще одним индикатором присутствия человека палеолита-мезолита, охотника-собирателя является так называемая кухонная куча — огромное мусорное образование до 5 м из раковин моллюсков, которые были одним из основных источников пищи, и других бытовых отходов, в основном костей.
Выбрасывались мелкие кости, потому что крупные при отсутствии крупной растительности были источником топлива, их собирали и сжигали. Либо кость использовалась как заготовка для изготовления нужных человеку вещей. И на изображениях гидролокаторов бокового обзора такие кучи неплохо рисуются.
Мезолит — эпоха каменного века, переходная между палеолитом и неолитом. Начало мезолита соотносят с окончанием плейстоцена. Его продолжительность в разных регионах отличается, в Европе он начался примерно в 8-10 тысячелетии до нашей эры и закончился в 5 тысячелетии до нашей эры.
— С какими интересными находками вам приходилось работать?
— Свидетельство, которое очень тяжело океану стереть с лица Земли — каменные ловушки для рыбы и различные хозяйственные постройки, которые разводились человеком для обеспечения себя едой. Одна из таких ловушек найдена в Западной Австралии. Еще одна интересная относительно недавно сделанная в Англии находка — следы древнего человека. Более 800 тыс. лет назад. Предположительно, целая семья, там семь пар следов на относительно небольшом участке береговой линии. То есть они здесь искали пищу, оставили на болотистой почте свои отпечатки следов, которые каменели, прессовались. Их смогли найти во время очередного исследования чисто случайно: произошел шторм и открыл вид. Абсолютно типичная для подводной археологии история.
Другой пример — поселение рыболовов, здесь были найдены захоронения, кладбища на границе этого участка. И у этих людей на костях черепа характерные черты, которые обычно сопровождают многих ныряющих людей. Следы туберкулеза на скелете и малярия. Эти люди добывали питание, как раз ныряя в холодную воду.
Еще один вид затопленных памятников — затопленные пещеры, наверное, самый сложный и один из самых интересных. Их достаточно много. Они практически все расположены в поясе 49-го градуса северной широты и 49-го градуса южной широты. Несколько таких пещер известны в Европе, во Флориде и остальной территории США, на Израильском побережье Средиземного моря и Японии.
Одна из самых известных пещер, обнаруженная в 1984 году, находится на глубине 37 м. Было достаточно сложно в нее попасть, пещера была закрыта примерно в начале 90-х годов, когда в ней подряд погибли несколько дайверов. Тем не менее, исследования были проведены, и здесь есть несколько интересных моментов. Например, отпечатки рук возрастом порядка 25 тыс. лет. И более поздние рисунки животных, которые оцениваются от 20 до 17 тыс. лет назад. Подобные пещеры известны на побережье Хорватии, там их целые комплексы.
Долгое время считалось, что в местах, где повышенная волновая нагрузка, останки деятельности человека, тем более некапитальные, сохраниться не могут, и они должны обязательно быть размыты и уничтожены. Однако выяснилось: пески, которые наносит интенсивный прибой, играют роль защитной оболочки. Так, например, было с городищем Акра. Это город в Крыму, который затонул примерно в IV веке до нашей эры. И просуществовал под водой до наших лет. Абсолютно уникальная сохранность.
Но из-за того, что на выходе из Керченского пролива постоянное волнение, там очень тяжело работать: плохая видимость и погодные условия. Огромная масса песка каждый год в весенний-осенний период перемещается. Там есть легенда про колодец, который нашли еще во время раскопок 1984 года, когда его в первый раз копали, потом потеряли. И его периодически то находят, то снова теряют.
Найти и сохранить
— Как археологи выбирают место для проведения исследований? Или они работают на удачу?
— Следы стоянки человека на шельфе практически не найти. Поэтому первое, что мы делаем, — собираем огромный массив данных, который уже накоплен географами и геологами, и начинаем анализировать.
После того, как мы примерно выделили перспективные места, в которых можем ожидать появления следов древнего человека — возвышенности песчаные на берегах рек, в устьях рек, — пора переходить к следующему этапу. Необходимо погрузиться туда и смотреть это дело с помощью водолаза. Там, где водолазы по каким-то причинам работать не могут, используют робота.
Несмотря на то, что огромные усилия на протяжении последних 30 лет прилагаются и археологами, и промышленниками, работающими на шельфе, удачных исследований, по итогам которых что-то нашли, мало. Все понимают, что нужно копать, но все равно копают мало. Хотя, как правило, когда начинают копать, что-то находят.
Когда благодаря случайным раскопкам стали появляться новые данные, стало понятно, что искать нужно везде. Комплекс появляется, когда мы совершенно этого не ждем. Поэтому смотрите внимательнее под ноги, когда вы ходите по пляжу. Все великие археологические открытия были совершены случайно.
— Какие проблемы актуальны для подводной археологии?
— На сегодняшний день, наверное, единственный способ изучения затопленной доисторической археологии — это взаимодействие с промышленниками, потому что, во-первых, они обладают наиболее современным оборудованием, которое нужно подводным археологам, и огромными данными для обработки и анализа.
Возникает другая проблема: у нас практически нет специалистов. Причем это проблема мирового уровня. Людей, готовых работать с подводной археологией вообще и с затопленными ландшафтами в частности, единицы.
Потому что до недавнего времени, по-моему, только три-четыре страны в свои защитные протоколы культурного наследия включили обязательную экспертизу затопленных ландшафтов. Все остальные ограничились поиском объектов доисторического времени, в основном это затопленные железки и деревяшки. Это говорит о том, что нужно проводить более детальное исследование и моделирование, чтобы получать больше данных, при этом терять меньше времени и денег. И искать затопленные объекты надо. Для России вопрос стоит особенно остро, потому что у нас одна из самых больших береговых линий в мире. К сожалению, в России полностью отсутствует археология затопленных ландшафтов. У нас великолепная археология, археологические конструкции. Но конкретно о поиске артефактов, их сохранении и поиске никто не говорит, они всегда сосредоточены в каких-то маленьких локальных местах.
— Есть ли какие-то международные программы по защите подводных ландшафтов и их изучению?
— В течение XX века люди начали проявлять интерес к находкам, которые с увеличением хозяйственной деятельности стали попадать в руки человека. Примерно с 70-х годов люди стали задумываться о том, что археологическое наследие, которое нас окружает, в результате нашей деятельности может рано или поздно исчезнуть. Потому что Землю мы застраиваем, в океане добываем щебень, песок, прокладываем кабели и не обращаем внимание на то, что находится у нас под ногами.
И в течение 30–40 лет, усилиями в основном Европейского союза, при участии западных коллег образовалась концепция охраны наследия. Сначала была принята Конвенция об охране культурного наследия, и в 2001 году была принята Конвенция ЮНЕСКО об охране культурного подводного наследия. Главная заслуга этой конвенции в том, что она ввела понятие «подводное культурное наследие», то есть охватывающее следы человеческого существования, имеющее культурный, исторический, археологический характер, который частично или полностью, периодически или постоянно находится под водой на протяжении не менее 100 лет, и закрепила основы ее охраны.
Вообще в рамках развития подводной археологии было буквально три-четыре исследования.
Во-первых, потому что это очень дорого. Это главная проблема, которая сдерживает исследование затопленных палеоландшафтов. Во-вторых, исследования проходят в основном в районе северных морей. Это буквально несколько рабочих месяцев в году, мутные холодные воды с сильными придонными течениями, где водолазам работать крайне затруднительно, подводным роботам тоже непросто.
На данный момент существует несколько международных проектов, посвященных исследованию и защите затопленных палеоландшафтов. Наиболее крупные из них объединяют исследователей Балтики, Европейских стран, Британии, Бельгии, Дании, Швеции, Норвегии. Проект в первую очередь направлен на подготовку археологов, на финансирование раскопок в Европейский фонд научных исследований.